Содержание
Детство. 3
Отроческие
годы.. 3
Первая
опера. Первая любовь. 3
Профессор
Петербургской консерватории. 4
Новые
времена и новые заботы.. 5
«Царская
невеста». 5
Ученики
и учитель. 6
Художник
и революция. 6
«Золотой
петушок» — последняя опера Римского-Корсакова. 8
Музыкальные
произведения Н. А. Римского-Корсакова. 9
Оперы... 9
Симфонические сочинения.. 9
Вокально-симфонические сочинения.. 9
Вокальные ансамбли.. 9
Романсы... 9
Список
используемой литературы.. 10
Николай Андреевич родился в небольшом, но по тем
временам довольно оживлённом северном русском городе Тихвине 6/18 марта 1844
года.
На другом берегу этой речки, прямо против скромной усадьбы Римских-Корсаковых,
высились белокаменные стены и сияли золотые купола старинного Большого или
Богородицкого монастыря. О детстве Ники известно мало. В своих воспоминаниях он
добросовестно перечисляет ранние музыкальные впечатления, упоминает о том, что
умел целыми часами играть один, что говорит о том, что у него почти не было
товарищей, а фантазия работала на славу. Известно, что увлечённый письмами и
рассказами брата о дальних краях и океанских плаваниях, он заочно влюбился в
море и морское дело, строил модели судов, в играх воображал себя мореходом,
терпел кораблекрушения и выплывал из водной бездны. Из его детских писем узнаём
также, что уже очень рано он увидел дивную красоту звёздного неба, научился
безошибочно различать крупные звёзды, планеты, главные созвездия, вслушивался в
пение птиц, следил за цветением деревьев, кустарника, полевых трав. Из него мог
вырасти впоследствии зоркий учёный, равно как поэт или художник.
В Морском кадетском корпусе Ника пробыл шесть лет и весною 1862 года
был выпущен «в первом десятке», иначе говоря, с отличием. По отпускным дням он
часто посещал итальянскую и русскую оперу, был до глубины души поражён родной
прелестью поэзией «Сусанина» и «Руслана» Глинки. Его восхитило пение птиц,
по-новому зазвучавшее в Пасторальной симфонии Бетховена.
И почти сразу явилось у мальчика деятельное
отношение к музыке: разыскивание и покупка нот, переписывание и даже перекладывание
оперной музыки для исполнения в четыре руки, участие при первой возможности в
четырёхручном исполнении симфоний, а затем и в разучивании с товарищами по
корпусу хоров из «Жизни за царя», как именовали тогда оперу «Иван Сусанин».
В конце 1861 года в жизни Римского-Корсакова
произошло событие, имевшее для него, да и для русской музыки, важное значение:
Канилле, его учитель и талантливый пианист, восхищённый быстрым ростом его
таланта, руководить которым дальше он чувствовал себя неспособным, привёл Нику
к Милию Алексеевичу Балакиреву.
В первое же свидание Балакирев ознакомился с
композиторскими опытами Римского-Корсакова и, что казалось почти невероятным,
одобрил их, сделав только несколько замечаний. Этого мало. Посмотрев отрывочные
материалы для симфонии, он потребовал от автора, чтобы тот серьёзно принялся за
её сочинение. Встречи стали частыми. Симфония писалась при непрерывном
критическом наблюдении и с деятельной помощью Милия Алексеевича. Образцы
черпались в оркестровых сочинениях Бетховена и Шумана. Верный своему убеждению,
что учиться композитор должен практически, в самом ходе творчества, Милий
Алексеевич с восторгом видел, что то, что не давалось Кюи, Мусоргскому, да,
пожалуй, и ему самому, чем дальше, тем лучше удаётся Римскому-Корсакову.
Вторая половина 1860-х и начало 1870-х — время знаменательное в истории
русской культуры. В это время Мусоргский создаёт оперу «Борис Годунов» и
задумывает «Хаванщину». Бородин работает над оперой «Князь Игорь». Чайковский
пишет «Воеводу» и «Опричника».
Римский-Корсаков нашёл тему и название своей первой оперы «Псковитянка»
у поэта Льва Александровича Мея, уже умершего к этому времени. Совет взяться за
неё шёл от Балакирева и Мусоргского, да и обдумывание либретто и необходимые
переделки происходили при непременном их участии. Мусоргский написал и текст
для двух народных хоров. В «Псковитянке» Мея и ещё выразительнее в опере
Римского-Корсакого главная мысль и главный склад иные, нежели в «Борисе
Годунове» Мусоргского. Главное действующее лицо «Псковитянки» – народ.
Арий в этой первой опере Корсакова нет, они считаются в кругу
Балакирева смешной и устаревшей приманкой для мало смыслящей в подлинном
искусстве оперной публики. Обаятельный образ псковитянки Ольги обрисован в
большой мере «Ольгиными аккордами», как их называл автор, — трогательно
чистыми, прозрачными, как ключевая вода.
«Псковитянка» была закончена в партитуре 8 января 1872 года и посвящена
«дорогому … музыкальному кружку». Завершение оперы совпало с концом юности
Римского-Корсакого.
Летом 1871 года Римского-Корсакого неожиданно приглашают «принять на
себя преподавание композиции и инструментовки» в Петербургской консерватории.
Понимая, как он писал матери, что тем самым «является возможность поставить
себя впоследствии окончательно ан музыкальное поприще и развязаться со службою,
которую продолжать долгое время не считаю делом честным и благовидным», он
предложение принимает.
В конце того же 1871 года умирает в Италии от паралича сердца Воин Андреевич.
Морское министерство отрядило лейтенанта Римского-Корсакого в Пизу за прахом
брата и его семьёй. Канун отъезда он проводит у сестёр Пургольд, с которыми за
последнее время близко сошёлся на музыкальной почве. Александра Николаевна —
прекрасная певица. Надежда — пианистка, обе незаменимые участницы сборищ
балакиревцев. Тут, в вечер перед отъездом, происходит, наконец, объяснение в
любви, потому что горе сблизило их, сделав явным то, что уже давно скрытно от
обоих теплилось и разгоралось в их сердцах. Отрывки из дневника Надежды
Николаевны и их переписки тех лет полны удивительной прелести и душевной
красоты.
Тридцатого июня 1872 года в Спасо-Парголовской церкви Надежда Пургольд,
двадцати четырёх лет, и Николай Римский-Корсаков, двадцати восьми лет,
повенчались. Дружкой был Мусоргский.
В «Летописи моей музыкальной жизни», как Николай Андреевич назвал свои
воспоминания, немало печальных и горьких строк. Cамые, пожалуй, выразительные к его согласию стать профессором
консерватории:
«Если б я хоть капельку поучился, если б я хоть капельку знал более,
чем знал в действительности, то для меня было бы ясно, что я не могу и не имею
права взяться за предложенное мне дело… Я, автор «Садко», «Антара» и «Псковитянки»,
сочинения, которые были складны и недурно звучали… я, певший что угодно с листа
и слышавший всевозможные аккорды, — я ничего не знал. В этом я сознаюсь и
откровенно свидетельствую об этом перед всеми». Чуть дальше Николай Андреевич
пишет не без юмора: «Незаслуженно поступив в консерваторию профессором, я
вскоре стал одним из её лучших учеников, — а может быть, и самым лучшим, — по
тому количеству и ценности сведений, которые она мне дала».
А иметь руководителем выдающегося музыканта и крайне доброжелательного
человека — счастье, не часто выпадающее ученику консерватории. Не сразу и не
без огорчительных опытов Римский-Корсаков стал с годами настоящим воспитателем
музыкальной молодёжи. Недостаток «школьных» знаний мешал Римскому-Корсакову
педагогу и композитору.
В ходе громадной внутренней работы не раз, очевидно, возникали
сомнения, неуверенность, чувство одиночества. В один из мигов неуверенности
Римский-Корсаков обратился к Чайковскому; с ним все эти годы поддерживалась у
Корсакова прямая и откровенная переписка. Ответ не замедлил:
«Я просто преклоняюсь перед Вашей благородной артистической скромностью
и изумительно сильным характером. Все эти бесчисленные контрапункты, которые Вы
проделали, эти 60 фуг и множество других музыкальных хитростей — всё это такой
подвиг для человека уже восемь лет тому назад написавшего „Садко», — что мне
хотелось бы прокричать о нём целому миру…».
Новый способ оркестровки Римский-Корсаков
попробовал применить в опере-балете «Млада», над которой стал работать тогда
же, в 1889 году. И действительно, лучшими эпизодами «Млады» оказались массовая
народная сцена второго действия — праздник Купалы и всё третье действие — ночь
на горе Триглав. Здесь громадный оркестр оправдал себя вполне. Первое
представление состоялось на сцене Мариинского театра только 20 октября 1892
года. Сам Балакирев, к этому времени находившийся с Римским-Корсаковым в
холодно-враждебных отношениях, назвал музыку появления Египетского зала и
последующую сцену «просто гениальной». Несмотря на успех премьеры, «Млада» в
репертуаре не удержалась.
Начало 1890-х годов было для Римского-Корсакова во
многих отношениях небывало тяжелым. Оно принесло ему семейные горести — смерть
матери, тяжёлую болезнь жены и среднего сына Андрея, смерть самого младшего —
Славчика и меньшой дочери Машеньки. Эти беды, глубоко пережитые Николаем
Андреевичем, совпали с трудно давшимся ему разрывом отношений между ним и
Балакиревым, с временным, как оказалось, охлаждением отношений с Глазуновым и Лядовым.
Каждый человек болеет по-своему. Римский-Корсаков и
в пору своего душевного кризиса сохранил и даже ещё ярче ощутил пожирающую
жажду познания. Но композитор возвращается к музыке, возвращается обогащённый
пережитым и передуманным.
Издавна его тянуло к опере на сюжет гоголевской
повести «Ночь перед Рождеством» из того же сборника «Вечера на хуторе близ
Диканьки». Новая опера содержала несколько прекрасных музыкальных эпизодов,
начиная с увертюры, создавшей у слушателя почти физическое ощущение декабрьской
ночи. На сцене Мариинского театра «Ночь перед Рождеством» показали 28 ноября
1895 года. Но петербургские рецензеты за редким исключением встретили оперу не
просто холодно, но с нескрываемой враждебностью.
Летом 1889 года в организованных Беляевым и руководимых
Корсаковым Русских симфонических оркестровых концертах в Париже французский
музыкальный мир открыл для себя творчество «Могучей кучки». «Сбор был полный и
успех большой, — отмечает в своих воспоминаниях Николай Андреевич. -…На
концерты съехались музыканты из других городов… Бельгийцы расстались со мною
дружески».
После 1897 года Римский-Корсаков пишет «Царскую невесту». Два женских
образа создают неповторимую атмосферу оперы, два предельно контрастных женских
образа: Любаша и Марфа. Недаром «Царская невеста» написана вслед 1897 годом,
после решительного поворота композитора к широкой мелодии и к тому, что он сам
назвал «истинной вокальной музыкой». Первая постановка оперы состоялась 22
октября 1899 года, и её успех превзошёл даже триумф «Садко». К этому времени И.
С. Мамонтов уже перестал быть хозяином Русской частной оперы. Россия лишилась
энергичного и инициативного, талантливейшего деятеля.
Успех «Царской невесты» значительно укрепил
положение Товарищества русской частной оперы, возникшего на основе мамонтовской
труппы и оставшегося после банкротства Мамонтова без средств.
Не полное знание, но ясное понятие — такова, пожалуй, ближайшая цель
преподавания теоретических предметов вообще. Ясное понятие в сочетании с
необходимыми практическими навыками — вот вывод, к которому пришёл
Римский-Корсаков в ходе многолетнего педагогического опыта.
Ещё в 1883/84 году Римский-Корсаков задумал
подготовить пособие по гармонии для учащихся консерватории и Певческой капеллы.
Принятый тогда учебник, написанный Чайковским и ставший первым русским
учебником по этому предмету, не удовлетворял Корсакова. Он сам основательно использовал
его во время своего самообучения, оценил его ясность и логичность и всё же
стремился к более обстоятельному и более приспособленному к нуждам ученика
изложению необходимых элементов гармонии. Опираясь на свой опыт, на очень
ценимый им опыт Лядова, использовав некоторые советы и замечания Чайковского,
Римский-Корсаков смог уже к 1886 году выпустить первое печатное издание
«Практического учебника гармонии».
Заниматься в классе композиции у Римского-Корсакова
было и трудно и крайне интересно. Постепенно ведя учеников от более простого к
сложному, Римский-Корсаков не придерживался шаблона и всегда был готов отступить
от общего порядка для того, чтобы оживить интерес или увлечь ученика
привлекательным для него заданием. С некоторыми у него возникала дружба,
нередко тесная и глубокая.
За тридцать семь лет преподавания в Петербургской
консерватории через класс Римского-Корсакова прошло более двухсот тридцати
музыкантов. Среди них были многие в будущем известные русские и иностранные
композиторы.
В 1905 году в разгар драматических событий первой русской революции в
ряд с К. А. Тимирязевым и В. И. Вернадским, В. А. Серовым, В. Г. Короленко и
Максимом Горьким, открыто выступившим против самодержавия, встал и Николай
Андреевич Римский-Корсаков. Людям, мало знавшим или вовсе не знавшим его,
казалось удивительным, что далёкий от политики, с головою ушедший в творчество
и преподавание композитор неожиданно проявил яркий гражданский темперамент.
Николай Андреевич не был революционером, об этом и спора нет. Но
революцию делают не одни революционеры. Пока они одни, они её готовят и к ней
готовятся. Революция начинается, когда в движение приходят массы.
Как и многие, Николай Андреевич был потрясён «кровавым воскресеньем». Настолько
потрясён, что просил не говорить с ним о происшедшем. Зная сдержанность и самодисциплину
Корсакова, можно только подозревать, какая буря гнева и негодования кипела в
нём. Это переживание вылилось в действие только в начале февраля, когда Римский-Корсаков
открыто присоединил свою подпись к опубликованному 3 февраля постановлению
московских композиторов и музыкантов. Особенно выделились энергией и силой
выражения слова: «…когда по рукам и ногам связана жизнь — не может быть свободно
и искусство… Когда в стране нет ни свободы мысли и совести, ни свободы мысли и
печати, когда всем творческим начинаниям ставятся преграды, — чахнет
художественное творчество. Горькой насмешкой тогда звучит звание свободного
художника, официальное звание, присваивавшееся лицам, успешно кончившим
консерваторию. Мы — не свободные художники, а такие же бесправные жертвы
современных ненормальных общественно-правовых условий, как и остальные русские
граждане, и выход из этих условий, по нашему убеждению, только один: Россия
должна, наконец, вступить на путь коренных реформ».
Десятого февраля 1905 года сходка учащихся Петербургской консерватории
«постановила: присоединиться к постановленной московскими художниками и
музыкантами резолюции, подкрепив свой протест забастовкой». Революция вошла в
стены консерватории. «Обидно было ба, если бы совершенно сгладились и теперь
уже полузабытые воспоминания об этой поре, со всеми её тяжёлыми и необыкновенно
прекрасными проявлениями, — писал в 1944 году М. Ф. Гнесин в статье
«Римский-Корсаков в общении с учениками». — На фоне этих событий вылита фигура
Римского-Корсакова; живое чувство реальности, зоркий ум и искреннее сочувствие
освободительному движению вывели великого композитора из лагеря чиновной
профессуры, сплотили около него передовую молодёжь и, можно сказать, против
всякого его желания сделали его центром консерваторских событий… В действительности
приостановка в занятиях была ба очень тяжеля Римскому-Корсакову, и он об этом
говорил. «Но если это есть проявление того движения, которому я крайне
сочувствую», — сказал он в одной из бесед с представителями студенческой сходки
и вместо окончания фразы перешёл прямо к действиям; он присоединил свою подпись
к письменному постановлению сходки, заключавшему требование временного закрытия
консерватории в знак протеста против действий правительства 9 января 1905 года.
Поддержка освободительного движения со стороны такого авторитетного лица, как
Римский-Корсаков, конечно, окрыляла молодёжь. С точки зрения власти его роль становилась
действительно опасной!»
В это время концерты Музыкального общества в Петербурге, где запрещено
играть сочинения опального композитора, оказываются под бойкотом и перестают
собирать слушателей, а в Москве каждое исполнение его произведений вызывает
нескончаемые овации. Но высшей точкой торжества опального художника становится
исполнение его ещё не шедшей в Петербурге оперы «Кащей бессмертный» силами
бастующих учащихся под управлением Глазунова. Помещение безвозмездно
предоставила в своём театре великая артистка Вера Фёдоровна Комиссаржевская,
дочь известного в своё время оперного певца. Настало 27 марта. Спектакль
состоялся в воскресенье, днём. Театр был переполнен. Потух свет. В глубоком
низком регистре фаготов и контрабасов прозвучала томительно извивающаяся тема
Кащея. Началось постоянное изумляющее слушателя чудо живой музыки. И нежное
причитанье Царевны Ненаглядной Красы, этого полевого цветка, вянущего в
Кащеевом царстве, и причудливые созвучия волшебного зеркальца, внезапно показавшего
царевне её жениха Ивана Королевича в опасной близости к злой красавице, и ледяной
пляс метели — одно из самых поразительных созданий композиторской фантазии
Римского-Корсакова, и стремительный, вихреобразный полёт выпущенного Кащеем из
подвала Бури-Богатыря, вместе с которым слушатели на крыльях музыки уносятся в
тридесятое царство, в заколдованные сады Кащеевны, — всё сливалось в
безостановочный поток звуковых образов.
Грозное очарование оттачивающей свой меч Кащеевны, её истомно —
вкрадчивая и одновременно воинственная тема, убаюкивающий лепет волн прибоя,
душное благоухание белены и мака, струящееся в музыке, мгновенно обольщающее
нехитрый разум и верное сердце Ивана Королевича, наконец, минутное роковое колебание
Кащеевны, впервые пожалевшей того, кого убивает, и спасительное вторжение в
застойно – пряную атмосферу тридесятого царства отрезвляющей струи свежего
воздуха, принесённого полётом Бури-Богатыря, — словом, то, что составило вторую
картину оперы, ещё полнее, хотя бы в силу большей привычности и энергичного
контраста к первой, зачаровывало слушателей. И третья картина. Злую колыбельную
— проклятие поёт царевна дремлющему «бессмертному лежебоке» Кащею. Вот и пришёл
конец его бессмертию. Бурный ветер принёс Ивана Королевича к заждавшейся
невесте. Следом — Кащеевна. Её поражает светлая любовь воссоединившихся, ещё
более поражает внезапная жалость к ней царевны, целующей свою несчастливую
соперницу. Пала на землю заговорённая слеза, хранящая Кащееву смерть, и пришёл
конец его злому царству. Зазеленела, расцветилась цветами узнавшая, наконец,
весну природа. «На волю! На волю! Вам буря ворота раскрыла», — радостно
провозглашает Буря-Богатырь. Гремит за кулисами хор недавних пленников Кащея.
Скрылась Кащеевна, на её месте поднялась раскидистая плакучая ива. «О красное
солнце, свобода, весна и любовь!» — поют царевна и её жених. Конец.
Гром аплодисментов. Море аплодисментов. Океан аплодисментов.
Поднимается занавес. На сцену выходит окружённый артистами, устроителями,
студентами Римский-Корсаков. Зал неистовствует. На сцену поднимаются депутации
со знаменами — от союза металлистов, от текстильщиков, от союза мастеров и
техников, от конторских служащих. Дождь цветов. Венки «Борцу», «Великому
художнику и гражданину», «От учеников», телеграммы от Лядова, Репина и ещё,
ещё… Взволнованная речь В. В, Стасова, пламенная речь А. Н. Дроздова от
учащихся, адреса делегаций… Но тут чествование прерывается: рукопашная схватка
студентов с городовыми, невидимо происходящая за кулисами, окончилась победой
городовых. Опущенный полицией железный занавес, падая, чуть не придавил Николая
Андреевича, успевшего, однако, спрыгнуть в оркестр.
«Римский-Корсаков, — писал Ястребцев, — удостоился таких оваций, каких,
по всей вероятности, не удостаивался никто, нигде и никогда».
В декабре состоялось возвращение многих композиторов в консерваторию.
«Сказание» не стало завершающим произведением композитора. Правда, ещё
летом 1906 года он писал С. Н. Кругликову: «Что же касается сочинения… то тут,
кажется, пора поставить точку… Лучше вовремя остановится, чем переживать
падение… Мне кажется, я, да и все мы, суть деятели конца девятнадцатого века и
периода от освобождения крестьян до падения самодержавия. Теперь же, с
переломом политической жизни на Руси или наступит новый период расцвета, или,
что вероятнее, период упадка искусства… Как известно, в периоды упадка
действуют и великие таланты, как будто по инерции набравшиеся сил в период
расцвета, но это уже не наш брат — деятель 60-х, 70-х, 80-х и 90-х годов, это
даже не Глазунов, а некие другие молодые».
Но жизнь несёт всё новые и новые впечатления. В России после
достигнутой вершины начинает заметно понижаться уровень общественной
активности; как всегда, в полосы спада выдвигаются вперёд обыватели, равнодушные
ко всему мещане, певцы своей узды, по слову поэта. В сердце Корсакова теснятся
гнев о горечь, требующие выхода в его прямое художественное дело — музыку.
В октябре 1906 года умер Стасов. С ним обрушился целый пласт русской
культуры, целый пласт жизни Николая Андреевича. На венке, возложенном
Римским-Корсаковым, значилось: «Лучшему другу», и это была правда истинная,
сиявшая выше всех размолвок и несхождений… А через несколько дней в записной
книжке композитора появилась новая нотная строка: резкий, механический и при
этом не трогательно поэтичный, как в «Снегурочке», а вызывающий и колдовской
петушиный крик: «Кири – ку – ку! Царствуй, лёжа на боку!»
Несомненно одно: в «Золотом петушке» Римский-Корсаков сказал своё
последнее и самое веское слово о русском самодержавии, о холопском недуге и о
вспоенных им людишках, годных лишь на то, чтобы с них вылепили смешные и
страшные маски для ярмарочного балагана.
Работу над партитурой «Золотого петушка» Корсаков закончил в августе
1907 года. Весной этого года он прервал это сочинение для поездки с Надеждой
Николаевной в Париж. С. П. Дягилев начинал там грандиозное предприятие: широкое
ознакомление французской публики с русской музыкой, русскими исполнителями, в
дальнейшем и с русскими декораторами… К этому времени Николай Андреевич уже
отказался от дирижирования, но на этот он сделал исключение и самолично
продирижировал сюитой из «Ночи перед Рождеством», «Ночью на горе Триглав» и
Вступлением к «Снегурочке»; некоторые другие его произведения с обычным блеском
провёл Артур Никиш. Успех был велик, и как выяснилось позже, прочен; уже в
следующем году на парижской сцене появилась «Снегурочка» и «Борис Годунов». Ужасно
было, что ни Мусоргский, ни Стасов до этого не дожили.
Парижские впечатления были, пожалуй, самым светлым, что принёс
Римскому-Корсакову последний год его жизни. Вскоре, после завершения «Золотого
петушка», в разгар уже утомительных для него забот с корректурами и с переводом
либретто оперы на французский язык потянулась горькая цепь тревог, связанных со
всё более осложнявшейся возможностью, или вернее, с постепенно выяснявшейся
невозможностью постановки его на русской сцене. Читать письма Николая
Андреевича этих месяцев больно: кажется, что присутствуешь при жестоком
надругательстве над великим художником, уже тяжело больным, уже стоящим на
пороге гибели. Проблески надежды сменяются новыми ударами. Опера не пойдёт в
Большом театре. Новое решение: не пойдёт и в Мариинском. Последний удар:
запрещена вообще к остановке. Это чудовищно. Этого не было даже в 1905 году,
когда его уволили из консерватории.
После грозного приступа стенокардии в апреле, он переезжает в Любенск
под Лугой, впервые не в наёмный дом, а к себе. Любенск куплен ещё в прошлом
году. Здесь настигает его последняя весть о запрещении оперы и последний
сердечный приступ. В ночь на 8 июня 1908 года, во время сильной грозы навсегда
остановилось сердце Николая Андреевича.
«Псковитянка», «Майская ночь», «Снегурочка», «Млада», «Ночь перед
Рождеством», «Садко», «Моцарт и Сальери», «Царская невеста», «Сказка о царе
Салтане», «Сервилия», «Кащей бессмертный», «Пан воевода», «Сказание о невидимом
граде Китеже и деве Февронии», «Золотой петушок».
Симфония №1, «Увертюра на русские темы», «Фантазия на сербские темы»,
«Антар» — сюита, симфония №3, «Сказка», симфониетта на русские темы, «Испанское
каприччио», «Светлый праздник», «Шехерезада» — сюита, «Картинки к «Сказке о
царе Салтане» — сюита, прелюдия «Над могилой», «Дубинушка», «Здравница А. К.
Глазунову», «Неаполитанская песенка».
«Стих об Алексее божьем человеке», хор «Слава», «Из Гомера», «Свитезянка»,
«Стрекозы», «Песнь о вещем Олеге».
«Горный ключ» и два дуэта: №1. «Пан», №2. «Песнь песней».
«Щекою к щеке ты моей приложись», «Ель и пальма», «Из слёз моих»,
«Колыбельная песня», «На холмах Грузии», «Пленившись розой, соловей»,
«Еврейская песня», «Ночь», «Тайна» и многие другие романсы.
Сочинены Римским-Корсаковым были и сочинения для инструментов соло с
оркестром, камерные инструментальные ансамбли, хоры a cappella,
обработки народных песен в двух сборниках, а также фортепианные пьесы.
1. Кунин И.Ф. «Николай
Андреевич Римский-Корсаков». М., 1988.
2. Соловцов А.А. «Жизнь и
творчество Н.А. Римского-Корсакова». М., 1960.
3. Стасов В.В. «Статьи о
Римском-Корсакове». М., 1953.
|
